Бабушка громко вздохнула, осмотрелась и сказала:

– Только тут я спать не буду. Пахнут! – и скривилась снова так, будто это были не розы, а отходы рыбного производства. Она поднялась с кресла и подхватила с ковра свою сумку. – Пойду, займу свободный номер этажом выше. Всё равно гостиница пустая. Ни туристов, ни черта! После ваших майских, как жаба языком слизал.

Захотелось её расцеловать, что я и сделала.

– Вах мой сердце, столько в тебе любовь! – засияла бабушка Алико. – Такой сокровищ, мой внучка!

А я заволновалась. Что она подумает, если обнаружит утром пустой номер? Чрезвычайно не хотелось её расстраивать. Я отступила назад и вскинула на неё глаза.

– Бабушка!

– Что, мой сердце?

– Бабушка, – у меня во рту пересохло. – Знаешь, мы с тобой так мало знакомы, но ты такая добрая! И я тебя уже люблю. На самом деле…

– Вах, мой девочка, – бабушка опять стиснула в объятиях так, что продолжение фразы запнулось у меня в горле вместе в воздухом под хруст рёбер, – я тоже тебя люблю! Ты такой цветочек! Радость для мой глаз и песня для мой ух! Одно жалею – столько лет я тебя не знал…

– Мне тоже жалко, – прошептала я. Моё сердце сжала совесть, и я решилась. – Бабушка, скажи, а если я что-то сделаю не так, как ты хочешь, или не то, что ты планировала, ты прогонишь меня?

– Что ты, мой сердце! Кто же гонит свой кровь? – она покрыла мои щёки поцелуями. – Я двадцать лет думал, что после меня только вино останется. А теперь счастлив: есть такой драгоценность на свете! Ма-аленький, нежный, – она отстранила меня, умиляясь, потрепала по щеке и добавила с гордостью: – Только ты чуть-чуть больше смелый будь! Ты ведь не кто-то, а Кавсадзе! Княжеский род! Бабушка у тебя царь Тамар – помни это, Кати! А то ты такой хороший, а как овца…

Я моргнула, открыла рот и не нашлась, что сказать. Так только моя бабушка умеет. Она окончательно выпустила меня из рук. Взгляд отчего-то у неё опять сделался хитрый.

– Папа твой Георгий балованный был, очень балованный. Хороший мальчик! Добрый ночь, мой сердце!

Бабушка Алико причмокнула языком, развернулась и с важной уверенностью, как противотанкерная торпеда, поплыла по коридору к лифту.

– Спокойной ночи, бабушка! – выкрикнула я ей вслед и сердце снова сжалось.

Откуда-то залаяла болонка. Не знала, что в гостинице позволяют держать домашних животных…

* * *

Я поспешно закрыла дверь, взглянула на часы и глаза чуть не выскочили: у меня на всё про всё десять минут. Боже, свадьба на скорую руку! Я причесалась, со скоростью света нанесла губную, метнулась к гардеробной, застыла перед почти пустым шкафом. А надеть-то нечего… На самом видном месте светлого костюма, в котором я была сегодня, коварно краснело пятно от вина. Наверное, в подвале, когда мы с Гигой квеври опустошали, посадила… Строгое чёрное платье? Хм, невеста в чёрном… я же не гот! Джинсы? О нет, Андрюша увидит, сразу жениться перестанет. Сам-то он даже мятым выглядел элегантно. На выбор оставались махровый халат, джинсовая курточка, футболка с пятнистым принтом, широкий кардиган цвета верблюжьей шерсти и нежно-розовое кружевное платье очень мини. Интересно, чем руководствовалась бабушка Алико, когда складывала мне в сумку эти вещи?

За балконом послышались голоса. Весёлые, взбудораженные, шумные. Одновременно галдели человек двадцать, шагали, хлопали. Кто-то возмущался. Вдруг где-то вдали раздался хлопок, а затем нечто похожее на раскаты грома. В небе засверкало, совсем рядом зашлась лаем мелкая собака и со двора раздались взбудораженные выкрики на грузинском. Неужто Андрюша запустил в действие свой план?! Я думала, всё будет по-тихому…

Сердце моё учащённо забилось. Выбирать было некогда. Я молниеносно втиснулась в кружевное платье. Прыгая на одной ноге, извернулась и застегнула сзади молнию. Ужаснулась тому, как ничтожно оно прикрывает подолом бёдра. Натянула кроссовки. Подхватила кардиган, туфли на каблуках на сменку в одну руку; сумочку – в другую и бросилась к выходу. Чтобы сбежать по лестнице и прорваться сквозь дверь холла у меня оставалась одна минута…

Я на цыпочках проскользнула по коридору, вновь услышав лай мелкой собаки. Спустилась по лестнице к неотвратимо приближающимся шуму и гвалту. В холле творилось нечто невообразимое: русский мужчина с красной шеей, откуда-нибудь из Тамбовской губернии, растягивая гласные, доказывал Тамте, что она не Тамта, потому что «Бронь никто не отменял!» Три женщины рядом истерили с криками: «Уже оплачено!». Одна из них с прибалтийским акцентом. Старушка в цветастой вязаной кофте приставала к охраннику с вопросами про виноград и вино. Он всё менее невозмутимо наблюдал за прибывающими, не очень свежими туристами. Другого охранника у входной двери ещё одна старушка с палочкой и рюкзаком в сверкающих черепах, очень европейского вида донимала вопросом, не платный ли здесь туалет, и если да, её срочно надо туда проводить, потому что она не ручается за свою слабую физиологию. Неожиданно я заметила в центре столпотворения бабушкиного помощника. Гига в белом пиджаке и чёрной рубашке выглядел настоящим красавцем, непоколебимым, будто айсберг. Он внимательно слушал девушку и седого двойника-Меладзе, что-то терпеливо и настойчиво доказывающих ему по-грузински. Человек десять просто ждали и отчаянно зевали. При этом никто не делал скидки на ночь, толпился, топал и разговаривал очень громко. Пара у стойки даже перекрикивалась через головы вопящих про «бронь и оплачено». В общем, холл превратился в вокзал времён НЭПа, когда всё было можно, а сделать из этого ничего было нельзя…

Откуда все эти люди?! Да и ладно, не важно, главное как удачно! Я прошмыгнула по стеночке к выходу из гостиницы, стараясь не высовываться из-за спин туристов. Увы, Гига увидел меня и, кивнув, оставил своих собеседников, чтобы направиться ко мне. Я накрыла туфли кардиганом и сделала вид, что прогуливаюсь.

– Катя! – воскликнул Гига, широко улыбаясь. – Хотел бы пожелать вам доброй ночи, но тут творится такой сумасшедший дом, что язык не повернётся! Не волнуйтесь, скоро всё уладим. Вас разбудили?

– Да, – ответила я, радуясь, что можно не выдумывать ложь.

– А вы куда? – продолжая улыбаться, спросил красавец Гига.

Кардиган съехал с моей руки на пол, обнажая туфли и сумочку. Ой, надо что-то делать! Я потом испугаюсь! Даже позволю себе впасть в истерику, как та эстонская мадам у стойки, что по виду очень напоминает доярку… Но только потом. А сейчас надо как-то отвлечь бабушкиного помощника. Чем-нибудь необычным. Я подняла с мрамора кардиган, закрывая туфли, и сказала первое, что пришло в голову, честно моргнув:

– Вы знаете, в эпоху Ренессанса женщины выбривали лбы, чтобы казаться умнее. И ресницы выщипывали. Как вы думаете, мне бы пошло?

– Что? – опешил Гига.

Да, я знаю, умнее мне даже выбритый лоб не помог бы сейчас выглядеть! Но Гига перестал смотреть на туфли и уставился на ресницы, будто решил, что я уже претворила в жизнь эксперимент. Так себе, конечно, отвлекающий маневр… Но меня ждал Андрюша, и надо было выкрутиться.